Великий знаток душевных тайн, «тайновидец духа», Ф. М. Достоевский совершенно верно заметил, что столь употребительное выражение «зверская жестокость» есть, в сущности, клевета на животный мир: ни одно животное никогда не бывает так жестоко, как способен быть человек; ни одно животное не измышляет таких утончённых мучительств для жертвы, как доведённый до гнева представитель рода человеческого. Поэтому гораздо правильнее называть высшую степень жестокости именно человеческой, а отнюдь не «зверской». Да и вообще надо заметить, что наши ходячие представления о нравственных качествах животных очень часто оказываются весьма и весьма далёкими от истины. Мы привыкли думать, что в животном мире безраздельно царит лишь один закон – железный закон борьбы за существование, управляющий всеми поступками животных. Никаких других побуждений к действиям у животных будто бы и быть не может. Всё это, однако, далеко не так.
Прежде всего надо заметить, что даже и самый закон борьбы за существование часто порождает взаимную поддержку и дружелюбие, — именно в тех случаях, когда животные объединяются в общества для целей самозащиты. Причины, заставляющие животных объединяться в стада, весьма разнообразны, а иногда остаются для нас необъяснимыми. Птицы во время перелётов, бродячие пеструшки (северные мыши), бизоны, северные олени, собираются для переселения в стада, смутно сознавая, что путешествие массами выгоднее, нежели в одиночку. Вероятно по той же причине летит большими массами и саранча. Волк в зимнюю пору, вороны и другие животные соединяются в стаи для совместного нападения на общего, более сильного врага. Огромные гнездовья морских птиц – серверных гагар, тупиков, чистиков, пингвинов, казарок – представляют собой нечто в роде птичьего государства: птицы устраиваются здесь в пору вывода и воспитания птенцов, чтобы таким образом обеспечить своё потомство от уничтожения хищниками из пернатого же царства; по словам самого Брэма, в таких птичьих «государствах» царит необычайно дружелюбное отношение друг к другу, и никогда не бывает, чтобы молодые птенцы, потерявшие почему-то свою мать, остались без корма и защиты: их берут под своё покровительство наседки из соседних гнёзд.
Во всех этих случаях дружеские отношения вырастают на почве эгоистического чувства самозащиты. Но в сущности ведь и наши человеческие моральные поступки очень часто объясняются ничем иным, как широко и разумно понятым эгоизмом…
Однако внимательный наблюдатель сплошь и рядом замечает факты в животном мире, которые свидетельствуют о совершенно бескорыстном доброжелательстве по отношению к своим собратьям; а подчас приходится встречаться с прямо-таки трогательными проявлениями дружбы даже между представителями видов животных, весьма далёких друг от друга.
Пусть теоретики-философы утверждают, что животные лишены чувства моральной ответственности, что им, как существам неразумным, совершенно чуждо сознание нравственного долга, — а потому все проявления альтруистических чувств, как бы умилительны они ни были, не могут быть всё же названы нравственными поступками в строгом смысле слова.
Мы не будем вдаваться в тонкости отвлечённой морали: пусть с точки зрения теоретической этики животные суть существа вненравственные, «аморальные». Но разве, например, «аморальная» дружба между собакой и попугаем не заставляет краснеть человека, который, несмотря на свою пресловутую разумность, не может изгнать из своего общества религиозной и расовой ненависти – мусульманина к иудею, белого к чёрному? Разве не стыдно нам, что «аморальная» кошка, пренебрегая природными отличиями, нянчится с цыплятами, а высоко моральный человек, единственное во всём мире существо, одарённое совестью, продолжает считаться с расовыми отличиями – цветом волос, кожи и тому подобными пустяками? Пусть на языке теоретиков это называется «аморальностью», но всякий согласится, — и сами философы в том числе, — что эта аморальность бывает подчас куда симпатичней нашей пресловутой человеческой нравственности…
Нет, не будем клеветать на животных и воздадим им по заслугам. Двадцать веков назад провозглашён великий призыв к братству, — а мы ещё и ныне должны краснеть за себя и за других при взгляде тварей, не ведающих никакой религии и прекрасно уживающихся друг с другом – куры, «высиживающие» маленьких котят, кошки, по-матерински заботящиеся о цыплятах, собаки, выкармливающие тигрят и прочее и прочее и прочее… Взять хотя бы собаку, делящую свою будку в самом мирном сожительстве с кошками, своими злейшими будто бы врагами; конечно, при взаимном натравливании нетрудно воспитать среди них враждебное чувство; но при соответствующем воспитании эти животные уживаются самым мирным образом, посрамляя поговорку о житье «как собака с кошкой».
Случаи, когда собаки выкармливают котят, довольно заурядны, особенно если собака-мать почему-либо потеряла своих щенят: в таких случаях она относится к приёмышам, как к родным детёнышам, и горе тому неосторожному, который решится потревожить такую необычайную семью!
Наблюдалась также дружба собаки с лисятами. Один английский фермер как-то принёс домой найденную им в норе семью лисят без матери; к тому времени одна из его собак как раз стала матерью. Фермер поспешил раздать щенят и поручил собаке воспитание лисят: мать приняла их очень ласково и кормила в течение полутора месяцев. И подобных примеров самого бескорыстного дружелюбия в животном мире множество!
